Лягушки краткое. Расшифровка Что смешного в «Лягушках» Аристофана

Аристофан - самый известный древнегреческий комедиограф, его прозвали вполне заслуженно «отцом комедии». В этой статье мы поговорим об одной из самых известных его пьес - «Лягушки». Рассмотрим ее анализ и представим отзывы прочитавших.

Предыстория

Имеет некоторое отношения к древнегреческой истории комедия, что написал Аристофан. «Лягушки» (краткое содержание представим ниже) поэтому стоит читать после небольшого пояснения.

В Афинах жило трое известных на всю Грецию сочинителей трагедий: старшим из них был Эсхил, средним - Софокл и младшим - Еврипид. При этом Эсхила считали величавым и могучим, Софокла - гармоничным и ясным, а Еврипида - парадоксальным и напряженным. Ко времени написания комедии все драматурги были уже мертвы, а между современниками не утихали споры о том, кто же был из них лучшим. Свое мнение по этому поводу решил высказать в пьесе Аристофан («Лягушки»). Краткое содержание, с которым можно ознакомиться ниже, даст понять, кто же, по мнению комедиографа, лучший.

Смысл названия

Откуда же взялось столь странное название у пьесы, посвященной драматургам? Дело в том, что хор этой комедии, по задумке Аристофана, должен был быть одет в и все их песни имели квакающие строчки.

Но лягушки эти не так просты, они обитают в реке мертвых Стикс, по которой переправляет души умерших на своей лодке Харон.

Аристофан, «Лягушки»: краткое содержание. Завязка

В Афинах богом-покровителем театра являлся Дионис. И вот он говорит о том, что в городе не осталось хороших трагиков. В беспокойстве о судьбе своего театра он решает спуститься в Аид и вывести оттуда Еврипида.

Дионис не знает, как попасть в Аид, поэтому обращается за советом к Гераклу, который там уже был. Тот говорит, что переправиться поможет Харон, вот только всю поклажу придется оставить на берегу. Но Дионис не может бросить свои вещи. Тогда сам бог садится в лодку и переправляется на другую сторону сцены, а его слуга с вещами бежит по краю. На другом берегу они встречаются.

Ворота в Аид

В основе своей имеет ярко выраженную мифологическую основу комедия Аристофана «Лягушки» (краткое содержание является тому доказательством).

Вот Дионис оказывается перед дворцом Аида, перед которыми сидит Эак. В мифах он предстает судьей подземного царства, а в пьесе изображен рабом-привратником. Дионис стучит в ворота. Эак спрашивает, кто пришел. Бог, накинув львиную шкуру, отвечает, что Геракл. Привратник грозит спустить на него чудищ за то, что герой отнял у него Кербера.

Дионис в ужасе переодевается в женское платье, а шкуру отдает рабу. Но тут появляются служанки царицы Аида и зовут Геракла в покои госпожи. Дионис и его слуга в спешке вновь переодеваются.

Возвращается со стражей Эак. Он смотрит на гостей и не может понять, кто из них раб, а кто хозяин. Он решает стегать розгами обоих - тот, кто первым закричит, и есть раб. Но из этой затеи ничего не выходит. Тогда Эак решает отвезти нежданных гостей к подземного мира разберется, кто есть кто.

Соревнование поэтов

Выясняется, что в подземном мире существуют соревнования между поэтами. До недавнего времени лучшим был Эсхил, но теперь его титул оспаривает Еврипид. И вот Аид назначает судьей этих соревнований Диониса. Начинается состязание.

Первым выступает Еврипид, он обвиняет Эсхила в том, что его пьесы скучны, слова непонятные. У самого же Еврипида все просто и ясно, как в жизни. Эсхил возражает оппоненту, что предназначение поэта в том, чтобы учить людей правде и добру, а герои Еврипида развратны и порочны, чему они могут хорошему научить зрителя? Что же касается слов, то высокой мысли подобает и высокий язык.

Чтение стихов

Необходимы хорошие знания мифологии, чтобы понять произведение, что написал Аристофан («Лягушки»). Краткое содержание, презентация или анализ поэтому не обойдутся без небольшого экскурса в древнегреческие мифы.

Начинается следующая часть соревнований - поэты читают свои стихи. Первым выступает Эсхил. Еврипид делает ему замечания, что вот, например, Орест у могилы отца молит того «услышать и внять», но ведь это же одно и то же. Его успокаивает Дионис - Орест обращается к мертвому, а тому хоть сколько повторяй - не откликнется.

Затем читает свои творения Еврипид, и тут придирается уже Эсхил - почему все драмы начинаются с родословных. Завязывается нешуточный спор, который едва не доходит до драки. Но вовремя вмешивается Дионис. Бог решает, что пусть поэты произносят по одной строфе стихов, а он на весах будет измерять, какая из них «тяжелее». Начинает Еврипид, но его творение оказывается громоздким и неуклюжим. Продолжает Эсхил и произносит благозвучную и певучую строку. Неожиданно Дионис кричит, что «у Эсхила тяжелее».

Развязка

Дионис и Эсхил собираются в обратный путь. Аид просит их передать различным известным мудрецам и политикам, что он их уже заждался. Хор воспевает Афины и Эсхила, непревзойденного мастера слова.

Так оканчивается комедия, что написал Аристофан («Лягушки»). Краткое содержание для читательского дневника можно значительно сократить, не описывать подробно споры с привратником и перепалку поэтов.

Анализ

Комедия была впервые поставлена в 405 году до н. э. и была хорошо встречена афинской публикой. По сути, эта пьеса является отражением литературных взглядов самого автора. Комедия явно направлена против Еврипида, которой предстает изнеженным, сентиментальным и антипатриотичным. В противовес ему выступает Эсхил - высокий поэт, чьи стихи пропитаны героической маралью, глубоки, серьезны и патриотичны.

В произведении очень много предвзятых суждений, в которых видится сам Аристофан. «Лягушки» (краткое содержание представлено в этой статье) были написаны автором после ряда политических и военных неудач Афин. Одну из причин поражения Аристофан видит в новом строе - демократии, которую и олицетворяет Еврипид. В то время как Эсхил является отражением прежнего строя. Несмотря на политическую направленность нисколько не снижается пародийность в произведении. Комедия остается выдержана в традиционном балаганном и шутовском стиле.

Рецензии

Выше мы изложили краткое содержание комедии Аристофана «Лягушки», отзывы же представим здесь. Итак, несмотря на время, которое прошло с момента написания пьесы, ее до сих пор читают и смеются. Юмор Аристофана по большей части понятен и теперь. Конечно, читатели отмечают, что недостаток знания истории и литературы Древней Греции может вызвать некоторое недопонимание, но в целом это совершенно не мешает наслаждаться произведением.

400 0

Знаменитых сочинителей трагедий в Афинах было трое: старший - Эсхил, средний - Софокли младший - Еврипид. Эсхил был могуч и величав, Софокл ясен и гармоничен, Еврипид напряжени парадоксален. Один раз посмотрев, афинские зрители долго не могли забыть, как его Федратерзается страстью к пасынку, а его Медея с хором ратует за права женщин. Старикисмотрели и ругались, а молодые восхищались.Эсхил умер давно, еще в середине столетия, а Софокл и Еврипид скончались полвека спустя,
в 406 г., почти одновременно. Сразу пошли споры между любителями: кто из троих был лучше?И в ответ на такие споры драматург Аристофан поставил об этом комедию «Лягушки».«Лягушки» - это значит, что хор в комедии одет лягушками и песни свои начинаетквакающими строчками: «Брекекекекс, коакс, коакс! / Брекекекекс, коакс, коакс! / Болотных вод детимы, / Затянем гимн, дружный хор, / Протяжный стон, звонкую нашу песню!»Но лягушки эти - не простые: они живут и квакают не где-нибудь, а в адскойреке Ахероне, через которую старый косматый лодочник Харон перевозит покойников на тот свет.
Почему в этой комедии понадобился тот свет, Ахерон и лягушки, на то есть свои причины.Театр в Афинах был под покровительством Диониса, бога вина и земной растительности;
изображался Дионис (по крайней мере, иногда) безбородым нежным юношей. Вот этот Дионис,
забеспокоившись о судьбе своего театра, подумал: «Спущусь-ка я в загробное царствои выведу-ка обратно на свет Еврипида, чтобы не совсем опустела афинская сцена!»Но как попасть на тот свет? Дионис расспрашивает об этом Геракла - ведь Геракл,
богатырь в львиной шкуре, спускался туда за страшным трехглавым адским псом Кербером. «Легчелегкого, - говорит Геракл, - удавись, отравись или бросься со стены». - «Слишком душно,
слишком невкусно, слишком круто; покажи лучше, как сам ты шел». - «Вот загробный лодочник Харонперевезет тебя через сцену, а там сам найдешь». Но Дионис не один, при нем рабс поклажей; нельзя ли переслать ее с попутчиком? Вот как раз идет похоронная процессия.
«Эй, покойничек, захвати с собою наш тючок!» Покойничек с готовностью приподымаетсяна носилках: «Две драхмы дашь?» - «Нипочем!» - «Эй, могильщики, несите меня дальше!» - «Ну скиньхоть полдрахмы!» Покойник негодует: «Чтоб мне вновь ожить!» Делать нечего, Дионис с Харономгребут посуху через сцену, а раб с поклажей бежит вокруг. Дионис грести непривычен,
кряхтит и ругается, а хор лягушек издевается над ним: «Брекекекекс, коакс, коакс!»Встречаются на другом конце сцены, обмениваются загробными впечатлениями: «А видел тыздешних грешников, и воров, и лжесвидетелей, и взяточников?» - «Конечно, видел, и сейчасвижу», - и актер показывает на ряды зрителей. Зрители хохочут.Вот и дворец подземного царя Аида, у ворот сидит Эак. В мифах это величавый судья греховчеловеческих, а здесь - крикливый раб-привратник. Дионис накидывает львиную шкуру,
стучит. «Кто там?» - «Геракл опять пришел!» - «Ах, злодей, ах, негодяй, это ты у меня давеча увелКербера, милую мою собачку! Постой же, вот я напущу на тебя всех адских чудищ!» Эак уходит,
Дионис в ужасе; отдает рабу Гераклову шкуру, сам надевает его платье. Подходят вновьк воротам, а в них служанка подземной царицы: «Геракл, дорогой наш, хозяйка такуж о тебе помнит, такое уж тебе угощенье приготовила, иди к нам!» Раб радехонек,
но Дионис его хватает за плащ, и они, переругиваясь, переодеваются опять. Возвращается Эакс адской стражей и совсем понять не может, кто тут хозяин, кто тут раб. Решают: он будетих стегать по очереди розгами, - кто первый закричит, тот, стало быть, не бог, а раб. Бьет.
«Ой-ой!» - «Ага!» - «Нет, это я подумал: когда же война кончится?» - «Ой-ой!» -«Ага!» - «Нет, это у меня заноза в пятке… Ой-ой!… Нет, это мне стихи плохиевспомнились… Ой-ой!… Нет, это я Еврипида процитировал». - «Не разобраться мне, пустьуж бог Аид сам разбирается». И Дионис с рабом входят во дворец.Оказывается, на том свете тоже есть свои соревнования поэтов, и до сих пор лучшим слылЭсхил, а теперь у него эту славу оспаривает новоумерший Еврипид. Сейчас будет суд, а Дионисбудет судьей; сейчас будут поэзию «локтями мерить и гирями взвешивать». Правда, Эсхилнедоволен: «Моя поэзия не умерла со мной, а Еврипидова умерла и под рукой у него».
Но его унимают: начинается суд. Вокруг судящихся уже новый хор - квакающие лягушки осталисьдалеко в Ахероне. Новый хор - это души праведников: в эту пору греки считали, что те, ктоведет праведную жизнь и принял посвящение в таинства Деметры, Персефоны и Иакха, будутна том свете не бесчувственными, а блаженными. Иакх - это одно из имен самого Диониса,
поэтому такой хор здесь вполне уместен.Еврипид обвиняет Эсхила: «Пьесы у тебя скучные: герой стоит, а хор поет, герой скажетдва-три слова, тут пьесе и конец. Слова у тебя старинные, громоздкие, непонятные.
А у меня все ясно, все как в жизни, и люди, и мысли, и слова». Эсхил возражает:
«Поэт должен учить добру и правде. Гомер тем и славен, что показывает всем примерыдоблести, а какой пример могут подать твои развратные героини? Высоким мыслям подобаети высокий язык, а тонкие речи твоих героев могут научить граждан лишь не слушатьсяначальников».Эсхил читает свои стихи - Еврипид придирается к каждому слову: «Вот у тебя Орестнад могилою отца молит его „услышать, внять…“, а ведь „услышать“ и „внять“ - этоповторение!» («Чудак, - успокаивает его Дионис, - Орест ведь к мертвому обращается, а тут,
сколько ни повторяй, не докличешься!») Еврипид читает свои стихи - Эсхил придираетсяк каждой строчке: «Все драмы у тебя начинаются родословными: «Герой Пелоп, который был мнепрадедом…», «Геракл, который…», «Тот Кадм, который…», «Тот Зевс, который…». Дионисих разнимает: пусть говорят по одной строчке, а он, Дионис, с весами в руках будетсудить, в какой больше весу. Еврипид произносит стих неуклюжий и громоздкий: «О, если б бегладья остановила свой…»; Эсхил - плавный и благозвучный: «Речной поток, через луга лиющийся…»Дионис неожиданно кричит: «У Эсхила тяжелей!» - «Да почему?» - «Он своим потоком подмочилстихи, вот они и тянут больше».Наконец стихи отложены в сторону. Дионис спрашивает у поэтов их мнение о политическихделах в Афинах и опять разводит руками: «Один ответил мудро, а другой - мудрей». Кто жеиз двух лучше, кого вывести из преисподней? «Эсхила!» - объявляет Дионис. «А обещал меня!»- возмущается Еврипид. «Не я - язык мой обещал», - отвечает Дионис еврипидовским жестихом (из «Ипполита»). «Виноват и не стыдишься?» - «Там нет вины, где никто не видит»,
- отвечает Дионис другой цитатой. «Надо мною над мертвым смеешься?» - «Кто знает, жизньи смерть не одно ль и то же?» - отвечает Дионис третьей цитатой, и Еврипидсмолкает.Дионис с Эсхилом собираются в путь, а подземный бог их напутствует: «Такому-тополитику, и такому-то мироеду, и такому-то стихоплету скажи, что давноуж им пора ко мне…» Хор провожает Эсхила славословием и поэту и Афинам: чтобы импоскорей одержать победу и избавиться и от таких-то политиков,
и от таких-то мироедов, и от таких-то стихоплетов.

Эсхил умер давно, еще в середине столетия, а Софокл и Еврипид скончались полвека спустя, в 406 г., почти одновременно. Сразу пошли споры между любителями: кто из троих был лучше? И в ответ на такие споры драматург Аристофан поставил об этом комедию «Лягушки».

«Лягушки» - это значит, что хор в комедии одет лягушками и песни свои начинает квакающими строчками: «Брекекекекс, коакс, коакс! / Брекекекекс, коакс, коакс! / Болотных вод дети мы, / Затянем гимн, дружный хор, / Протяжный стон, звонкую нашу песню!»

Но лягушки эти - не простые: они живут и квакают не где-нибудь, а в адской реке Ахероне, через которую старый косматый лодочник Харон перевозит покойников на тот свет. Почему в этой комедии понадобился тот свет, Ахерон и лягушки, на то есть свои причины.

Театр в Афинах был под покровительством Диониса, бога вина и земной растительности; изображался Дионис (по крайней мере, иногда) безбородым нежным юношей. Вот этот Дионис, забеспокоившись о судьбе своего театра, подумал: «Спущусь-ка я в загробное царство и выведу-ка обратно на свет Еврипида, чтобы не совсем опустела афинская сцена!» Но как попасть на тот свет? Дионис расспрашивает об этом Геракла - ведь Геракл, богатырь в львиной шкуре, спускался туда за страшным трехглавым адским псом Кербером. «Легче легкого, - говорит Геракл, - удавись, отравись или бросься со стены». - «Слишком душно, слишком невкусно, слишком круто;

покажи лучше, как сам ты шел«. - «Вот загробный лодочник Харон перевезет тебя через сцену, а там сам найдешь». Но Дионис не один, при нем раб с поклажей; нельзя ли переслать ее с попутчиком? Вот как раз идет похоронная процессия. «Эй, покойничек, захвати с собою наш тючок!» Покойничек с готовностью приподымается на носилках: «Две драхмы дашь?» - «Нипочем!» - «Эй, могильщики, несите меня дальше!» - «Ну скинь хоть полдрахмы!» Покойник негодует: «Чтоб мне вновь ожить!» Делать нечего, Дионис с Хароном гребут посуху через сцену, а раб с поклажей бежит вокруг. Дионис грести непривычен, кряхтит и ругается, а хор лягушек издевается над ним: «Брекекекекс, коакс, коакс!» Встречаются на другом конце сцены, обмениваются загробными впечатлениями: «А видел ты здешних грешников, и воров, и лжесвидетелей, и взяточников?» - «Конечно, видел, и сейчас вижу», - и актер показывает на ряды зрителей. Зрители хохочут.

Вот и дворец подземного царя Аида, у ворот сидит Эак. В мифах это величавый судья грехов человеческих, а здесь - крикливый раб-привратник. Дионис накидывает львиную шкуру, стучит. «Кто там?» - «Геракл опять пришел!» - «Ах, злодей, ах, негодяй, это ты у меня давеча увел Кербера, милую мою собачку! Постой же, вот я напущу на тебя всех адских чудищ!» Эак уходит, Дионис в ужасе; отдает рабу Гераклову шкуру, сам надевает его платье. Подходят вновь к воротам, а в них служанка подземной царицы: «Геракл, дорогой наш, хозяйка так уж о тебе помнит, такое уж тебе угощенье приготовила, иди к нам!» Раб радехонек, но Дионис его хватает за плащ, и они, переругиваясь, переодеваются опять. Возвращается Эак с адской стражей и совсем понять не может, кто тут хозяин, кто тут раб. Решают: он будет их стегать по очереди розгами, - кто первый закричит, тот, стало быть, не бог, а раб. Бьет. «Ой-ой!» - «Ага!» - «Нет, это я подумал: когда же война кончится?» - «Ой-ой!» - «Ага!» - «Нет, это у меня заноза в пятке… Ой-ой!.. Нет, это мне стихи плохие вспомнились… Ой-ой!.. Нет, это я Еврипида процитировал». - «Не разобраться мне, пусть уж бог Аид сам разбирается». И Дионис с рабом входят во дворец.

Оказывается, на том свете тоже есть свои соревнования поэтов, и до сих пор лучшим слыл Эсхил, а теперь у него эту славу оспаривает новоумерший Еврипид. Сейчас будет суд, а Дионис будет судьей; сейчас будут поэзию «локтями мерить и гирями взвешивать». Правда, Эсхил недоволен: «Моя поэзия не умерла со мной, а Еврипидова умерла и под рукой у него». Но его унимают: начинается суд. Вокруг судящихся уже новый хор - квакающие лягушки остались далеко в Ахероне. Новый хор - это души праведников: в эту пору греки считали, что те, кто ведет праведную жизнь и принял посвящение в таинства Деметры, Персефоны и Иакха, будут на том свете не бесчувственными, а блаженными. Иакх - это одно из имен самого Диониса, поэтому такой хор здесь вполне уместен.

Еврипид обвиняет Эсхила: «Пьесы у тебя скучные: герой стоит, а хор поет, герой скажет два-три слова, тут пьесе и конец. Слова у тебя старинные, громоздкие, непонятные. А у меня все ясно, все как в жизни, и люди, и мысли, и слова». Эсхил возражает: «Поэт должен учить добру и правде. Гомер тем и славен, что показывает всем примеры доблести, а какой пример могут подать твои развратные героини? Высоким мыслям подобает и высокий язык, а тонкие речи твоих героев могут научить граждан лишь не слушаться начальников».

Эсхил читает свои стихи - Еврипид придирается к каждому слову: «Вот у тебя Орест над могилою отца молит его „услышать, внять…“, а ведь „услышать“ и „внять“ - это повторение!» («Чудак, - успокаивает его Дионис, - Орест ведь к мертвому обращается, а тут, сколько ни повторяй, не докличешься!») Еврипид читает свои стихи - Эсхил придирается к каждой строчке: «Все драмы у тебя начинаются родословными: «Герой Пелоп, который был мне прадедом…», «Геракл, который…», «Тот Кадм, который…», «Тот Зевс, который…». Дионис их разнимает: пусть говорят по одной строчке, а он, Дионис, с весами в руках будет судить, в какой больше весу. Еврипид произносит стих неуклюжий и громоздкий: «О, если б бег ладья остановила свой…»; Эсхил - плавный и благозвучный: «Речной поток, через луга лиющийся…» Дионис неожиданно кричит: «У Эсхила тяжелей!» - «Да почему?» - «Он своим потоком подмочил стихи, вот они и тянут больше».

Наконец стихи отложены в сторону. Дионис спрашивает у поэтов их мнение о политических делах в Афинах и опять разводит руками: «Один ответил мудро, а другой - мудрей». Кто же из двух лучше, кого вывести из преисподней? «Эсхила!» - объявляет Дионис. «А обещал меня!» - возмущается Еврипид. «Не я - язык мой обещал», - отвечает Дионис еврипидовским же стихом (из «Ипполита»). «Виноват и не стыдишься?» - «Там нет вины, где никто не видит», - отвечает Дионис другой цитатой. «Надо мною над мертвым смеешься?» - «Кто знает, жизнь и смерть не одно ль и то же?» - отвечает Дионис третьей цитатой, и Еврипид смолкает.

Дионис с Эсхилом собираются в путь, а подземный бог их напутствует: «Такому-то политику, и такому-то мироеду, и такому-то стихоплету скажи, что давно уж им пора ко мне…» Хор провожает Эсхила славословием и поэту и Афинам: чтобы им поскорей одержать победу и избавиться и от таких-то политиков, и от таких-то мироедов, и от таких-то стихоплетов.

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

Идейны и смысл комедий Аристофана. Мировоззрение Аристофана не старинно-аристократическое (он - сторонник крепких и устойчивых земледельческих идеалов), не софистическое или демократическое. Оно основано на резкой критике зарвавшейся и разбогатевшей городской демократии, которая вела захватническую войну ради дальнейшего обогащения. Социально-политические взгляды Аристофана в связи с указанными тремя периодами его творчества эволюционируют от смелой, вызывающей сатиры на демократические порядки, в сообенности на милитаризм тогдаших демократических лидеров, через известного рода разочарования в действенности подобных памфлетов, к прямому утопизму, свидетельствующему о бессилии автора против наступления торгово-промышленных слоев и о некоторых его тенденциях к мечте и к сказке, которая, впрочем, тоже встречает у него критику. Аристофан особенно атакует милитаризм ("Ахарняне", "Всадники", "Женщины на празднике Фесмофорий", "Мир"), афинскую морскую экспансию (кроме тех же комедий, "Вавилоняне"), радикализм демократии (особенно он беспощаден к Клеону) и вообще городскую цивилизацию (например, сутяжничество в "Осах", торгашество в "Ахарнянах"), развивающую в свободных гражданах привычку к ничегонеделанию и мнимым политическим правам; выступает он против софистического просветительства ("Облака"), атакует и конкретных лидеров воинствующей демократии, создавшей тогда напряженное противоречие между богатевшей верхушкой и разоренной, праздной, свободной беднотой. Наконец, Аристофану свойственны острая ненависть к фетишизму денег и стремление избавить от этого жизнь (последний период). Литературно-эстетические взгляды Аристофана выражены им главным образом в комедиях "Лягушки" и "Женщины на празднике Фесмофорий", где он сопоставляет стиль Еврипида, представляющийся ему субъективистским и декламационным, с древним торжественным стилем Эсхила и отдает предпочтение последнему. В пародиях на оба стиля Аристофан проявляет необычайное умение воспроизводить их, вплоть до всех музыкальных интонаций. В религиозных взглядах Аристофан весьма принципиален (такова, например, его яркая антисофистическая позиция в "Облаках"), но это не мешало ему выводить богов в смешном и даже шутовском виде, давать карикатуру на молитву и пророчества. Правда, принимать это комическое изображение богов за полное их отрицание едва ли возможно, так как это не противоречило греческой религии начиная с самого Гомера. Тем не менее у Аристофана мы находим самую резкую критику антропоморфной мифологии. До Лукиана (II в. н.э.) мы нигде в античной литературе не встретим такого издевательского изображения богов, демонов и героев. Однако известно, что во времена Аристофана и даже еще раньше антропоморфная мифология отрицалась даже религиозно мыслящими писателями.

"Лягушки". Комедия эта интересна как выражение литературных взглядов Аристофана. Она направлена, конечно, против Еврипида, изображаемого в виде сентиметального, изнеженного и антипатриотически настроенного поэта, в защиту Эсхила, поэта высокой и героической морали, серьезного и глубокого и, кроме того, стойкого патриота. Комедия интересна, далее, своей острой антимифологической тенденцией. Бог театра - Дионис, тупой, трусливый и жалкий, спускается вместе со своим рабом в подземный мир. А так как рабу было тяжело нести багаж своего господина, то они просят случайно проносимого здесь покойника помочь им в этом. Покойник заламывает большую цену. Бедный Дионис вынужден отказаться. Хотя Дионис надел на себя львиную шкуру, взял в руки палицу наподобие Геракла, чтобы внушить к себе доверие, но от этого становится еще смешнее. После сцен бытового и пародийного характера с клоунскими переодеваниями устраивается состязание между умершими Эсхилом и Еврипидом с целью вывести на поверхность земли трагического поэта, которого теперь не хватает в Афинах после смерти всех великих трагиков. Этому состязанию Эсхила и Еврипида посвящается огромный агон комедии, занимающий целую ее половину. Эсхил и Еврипид исполняют монодии из своих трагедий, каждый с соблюдением присущих ему характерных черт содержания и стиля. Стихи обоих трагиков взвешиваются на весах, причем солидные тяжелые стихи Эсхила оказываются более вескими, а чаша с легкими стихами Еврипида подскакивает кверху. После этого Дионис возвращает Эсхила, как победителя, на землю для создания новых трагедий. Приверженность Аристофана к строгим формам поэзии, отвращение от современной ему и развращенной городской культуры, пародийное изображение Диониса и всего подземного мира, антимифологическая направленность и виртуозное владение стилем Еврипида и строгой манерой Эсхила бросаются в этой комедии в глаза. Название комедия получила от выступающего в ней хора лягушек. Поставленная в 405 г. комедия "Лягушки" в связи с ходом Пелопоннесской войны писалась под впечатлением военных и политических неудач и сознательно переходит на путь литературной критики, оставляя в стороне прежние методы острой политической сатиры. Тем не менее изображаемая здесь борьба Эсхила и Еврипида безусловно носит и политический характер. Аристофан оправдывает прежний крепкий политический строй и осуждает современную ему разбогатевшую, но весьма зыбкую демократию с ее жалким, с его точки зрения, рационализмом и просветительством, с ее утонченными, но пустыми страстями и декламацией.

Пародийность в этой комедии нисколько не снижается. Литературно-критические цели не ослабляют традиционного, балаганного стиля комедии с постоянным шутовством, драками и переделкой старинного ритуала на комедийный лад. Даже основная сюжетная линия комедии - нисхождение Диониса в подземный мир - есть не больше чем пародия на общеизвестный и старинный миф о нисхождении Геракла в преисподнюю и о выводе оттуда Кербера на поверхность земли. Кроме хора лягушек в комедии имеется хор так называемых мистов, то есть посвященных в Элевсинские мистерии; но он тоже выступает в контексте балаганного шутовства. Знаменитый судья подземного мира Эак превращен в драчливого слугу подземных богов. А стихи Эсхила и Еврипида взвешиваются на весах на манер старинного фетишизма. Даны и традиционные для комедии мотивы пира и признания нового божества (в данном случае избрание Эсхила царем трагедии).

При всем том большое обилие чисто бытового шутовства и введение забавных, но бессмысленных дивертисментов с флейтами, кифарами и трещотками, а также натуралистическая разрисовка характеров (Диониса и его раба) свидетельствуют о нарождении нового стиля комедии, не столь строго идейного и антинатуралистического, как в более ранних комедиях Аристофана.